По «Радио России» звучат слова нашего земляка Андрея Дементьева:
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы...
Да, мы слушаем, гениально или не гениально, как уж можем. Слушаем не только флейту. В лесах и в полях полвека назад гениально слушали несмолкаемый птичий гомон. Пойдешь по грибы-ягоды, там бодрые трели на разные голоса. Сейчас в тех же лесах почему-то изредка кукушка прокукует, да черный ворон прокурлычит, тоже изредка. В лесах тишина, жуткая тишина. Да и в деревне ласточки-щебетуньи есть, но не щебечут. Быстрокрылые стрижи стремительно проносятся между избами, но без пронзительного визга, как раньше пронзали тишину. А над полями и в нивах давным-давно не слышим жаворонка и перепелочье «спать пора, спать пора». И самих этих птиц давно не стало. Кто тут виноват – КАЭС? Или химизация сельского хозяйства? Птицы ушли от нас.
Полвека назад часто разливалось пение нашего земляка С.Я. Лемешева: «Слышу пенье жаворонка…» Теперь и его не слышно, запопсили эфир картавой англятиной, слушать (извините) противно. Нет в попсе русского раздолья во весь голос и прекрасной мелодичности. В ней одни дрыгания или завывания мартовских кошек и котов вполголоса. Да чего с них взять? Еще И.С. Тургенев писал в письме из Лондона: «Русские поют, а англичане квакают».
Да и слушать-то гениально в наших деревнях стало почти некому, остались в них по нескольку старушек. А многие деревни уже вообще пусты. Опустели на наших глазах. Лишь в центральной усадьбе бывшего совхоза еще есть молодые. И то ездят куда-то в Москву и Питер на заработки. Дома работы нету: не пригодился, где родился. Поля заросли бурьяном и разнолесьем. Их скупают неизвестные лица неизвестной национальности.
Люди из деревень ушли, звери пришли. Собрались бабы по клюкву. До болота пять километров. Вышли за околицу к электроподстанции на лесную тропинку, а там на них выходит на задних лапах Топтыгин и: «Р-р-р-р!» Бабы с визгом кто куда, и назад домой. И клюквы не надо. Довелось и мне встретиться со старым знакомым – Михал Потапычем. С 92-го по 96 годы я (глава крестьянско-фермерского хозяйства в единственном лице) косил сено за деревней Фалино. У моего земельного надела были совладельцы: кабаны, молодой рыжий Лис Лисович с белым кончиком хвоста и Михал Потапыч. Лис меня не стеснялся. Перенесу копну сена в стог, он ловит мышей в подножье копны. Да так забавно – хвост с белым кончиком туда-сюда летал. В первое лето знакомства подпускал меня к себе на два метра. Михал Потапыч был скромнее. С моим появлением рано утром он уходил с владенья в лес, оставляя на росистой траве следы. Ходил вразвалочку, по следам видно. Сладкоежка такой, разорял, проказник, шмелиные гнезда. Я смотрел и шмелей жалел...
Ох и работали мы, новоиспеченные крестьяне-фермеры, от утренней зари до темна. В 93 году вырастили богатый урожай овсов, льна, пшеницы, ржи. Начали уборочную… и тут бах! Приехали электрики и отрезали провода от зерносушилок за долги. Весь урожай остался в полях в зиму. И никто не удосужился назвать это преступлением. Поскольку это был заговор против крестьянства. Решили мужики отыграться на животноводстве, и…бабах! Молокозавод в райцентре передали в частные руки, и частные руки отказались (по сговору с властями) принимать от фермеров молоко. Буренок пустили под нож. Точку поставил в 94-м году Черномырдин. Поднял цены на солярку до неплатежеспособности и… сельское хозяйств умерло. Банкиры аплодировали: землю за гроши скупим и продадим за капиталы дяде Сэму, у него золота восемь тысяч тонн. Он и негров понавезет работать на наших полях.
Уже пенсионером поехал я на велосипеде в свои бывшие владения за малиной. В Фалине в пятнадцати домах осталась одна семья пенсионеров Чеботаревых. Трава по пояс, бывшая пашня зарастает разнолесьем. «Что это, - думаю, - никто из людей в малинники и за грибами не ходит: следов нету. Одни кабаньи тропы в высоких травах». Собрал я малины полкорзинки, и какая-то тревога в душе. Ничего не вижу, ничего не слышу, а тревога. Подошел я к велосипеду, взял из стального кузовка железку и ударил ею по кузовку. И тут за кустами тр-р-р-р! Треск. Кто бы это мог быть? Лось, наверно. Лоси тоже совладельцы. Набрал я ягод полную корзинку и поехал домой. Как же так? Я слышал треск кустов, но не слышал лосиного топота. Приехал домой и рассказал односельчанам про треск в кустах. А мне говорят: - Да не лось это, медведь. Он на днях корову Чеботаревых подрал.
Ах ты, Михал Потапыч. Состарился, сердитым стал. Наверно и ко мне подкрадывался, забыл давнего знакомого. Если бы я не ощутил тревогу и не стукнул бы по кузовку, он «промял» бы мне кости, и мои дела были бы плохи: никто не знал, что я там, в малинниках.
...Ушли из деревень люди, пришли звери. Не только из лесов пришли. Где-то пять лет назад вспыхнула как новая звезда партия «Единая Россия» (ЕР), детище Кремля, взявшая своим символом-геральдикой медведя – Топтыгина. Из русской литературы известно, что происходит, когда генерал Топтыгин усаживается в повозку, запряженную тройкой. И Топтыгин – «ЕР» - ввалился в повозку. Эх вы, кони, мои кони! А там и выборы. И запутинили пресстелерадио снизу доверху, вдоль и поперек. Во герой! Во ковбой! Во царь-батюшка! И понеслась русская тройка под рык ужасного Топтыгина в повозке. Того и гляди загнанные кони рухнут. Овса-то им дают все меньше и меньше. Топтыга прожорливый, за восемь лет удесятерил число господ – миллиардеров, вывозящих капиталы и Стабфонд ненасытным Джону Булю, дяде Сэму, звероящерам.
И опять выборы 2007. И опять запутиненные пресстелерадио совершили героическое лукавство – взвалили на шею несчастного народа того же Топтыгу, выгребающего из карманов нищих последние медяки по ЖКХ, по дачной амнистии, налогами на обездвиженную недвижимость и т.д. С мужика взять нечего.
- Как нечего?! – восклицает Топтыга. – Не давать ему лес на строительство дома и на дрова! Пусть покупает лес у меня! Или пусть подыхает!
- Послушай, генерал Топтыгин, - просит народ, - дай денег на реанимацию сельского хозяйства.
- Что-о-о? Каких денег?! Мне самому мало! И дяде Сэму, моему лучшему другу, мало Стабфонда! Ишь, реанимацию захотел! Теперь медицина платная! А у тебя денег нету!
- Господин Топтыгин, тройке овса нету, кормить нечем. Рухнет ведь она, русская тройка.
- Ты что? Не знаешь?! Загнанную лошадь пристреливают!
И опять выборы – президента. И опять запутинили пресстелерадио с лисьим лукавством, с нацпроектами-пустышками. И замедведили.
...Другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушаем мы...
«Не важно, кто голосует. Важно, кто голоса считает».
Л. СМОРОДИН, "Позиция"
|
