Помнится, где-то в конце октября 1941 года, в самую тяжелую пору войны, когда гитлеровские армии рвались к столице, стремясь захватить ее в кольцо, среди суровых сводок о тяжелых боях на Московском направлении в «Правде» появилась заметка, приковавшая к себе всеобщее внимание. В ней сообщалось, что нашему танковому экипажу, посланному в разведку, удалось ворваться в оккупированный Калинин и, ведя на ходу тяжелый бой, опрокидывая и давя машины с вражеской пехотой, пересечь весь город, прорвать вражескую линию фронта и выйти к своим уже на Ленинградском шоссе.
Защищая Москву, советские воины показывали чудеса мужества и храбрости. Каждый день в сводках Совинформбюро сообщалось о подвигах солдат, офицеров, партизан. Но и на этом фоне заметка о необычном рейде одинокого танка вызвала исключительный интерес. Особое впечатление она произвела, конечно, на нас, калининцев.
Наш город был оккупирован и пылал днем и ночью. Он был почти рядом. С батальонных наблюдательных пунктов в редкую минуту фронтового затишья можно было слышать чужую речь, и именно поэтому было как-то особенно тяжело представлять себе знакомые с детства улицы, площади, по которым теперь ходил враг.
И вот эта история с танком... Подробности не сообщались, но воображение живо рисовало стальную громаду, несущуюся по знакомым улицам, изрыгающую на ходу огонь и сталь, давящую врагов смертоносными гусеницами.
Вероятно, поэтому в день, когда мне уже в ноябре 41-го вручили удостоверение военного корреспондента «Правды», начальник военного отдела полковник И.Г. Лазарев, напутствуя меня на только что созданный Калининский фронт, в качестве первого и очень интересного задания приказал отыскать этот танковый экипаж.
Боевая активность частей Калининского фронта между тем нарастала. Нам, корреспондентам, хватало работы, и я отложил мечту написать очерк о легендарных танкистах до освобождения города: там-то уж у людей узнаю подробности.
...И вот утро 16 декабря. Мы в освобожденном Калинине, вернее, полуосвобожденном, так как в районе фабрик кипел бой, да и тут, на центральных улицах нет-нет да и разорвется снаряд, пущенный отступающими в бессильном озлоблении.
...Хожу по черным от пожарищ улицам, а в голове все те же мысли: танкисты, их героический путь. Обдумываю будущий очерк. Да любой остановленный на улице житель, переживший оккупацию, конечно, слышал о них. Как же, как же, об этом в те дни весь город говорил! Но то, что рассказывали мне земляки, было настолько невероятным и так отдавало сказкой, что, каюсь, я подумал, что здесь что-то не так, и мы имеем дело с одной из тех красивых, мужественных легенд, которые вырастали порой в те дни из маленького зернышка необычного факта.
И разве мог я подумать тогда, что когда-нибудь в будущем я все-таки получу возможность написать этот очерк!
Как извещают ремарки в пьесах, между первым и вторым действиями прошло двадцать пять лет. И вот я снова стою на восстановленном Старом мосту, который когда-то напомнил мне разорванное кружево. Рядом коренастый человек – бывший механик-водитель того самого легендарного танка, в те дни еще старший сержант, а ныне подполковник в отставке, инженер одного из заводов Федор Иванович Литовченко. Вместе с калининскими журналистами он только что повторил на редакционной «Волге» весь путь боевой машины через весь город, и то, что еще недавно казалось легендой, в его рассказе обретало конкретные и реальные очертания.
Федор Иванович явно взволнован встречей со своим, уже давним прошлым. Весь легендарный путь, по которому его только что провезли журналисты, ожил в его памяти. Он признается: ему казалось, что здесь, в «Волге», с ним весь славный экипаж танка – и командир, старший сержант Степан Горобец, любивший на маршах петь украинские песни, и башнер Григорий Коломиец, весельчак, шутник, любитель розыгрышей и стрелок – радист Ваня Пастушин, простодушный и совсем еще юный паренек. Казалось, будто едут они все вместе – «экипаж машины боевой», едут и снова, как в тот непогожий октябрьский день, устремившись в разведку, отрываются от колонны танков, задержанных бомбежкой с воздуха, устремляются вперед, к занятому врагом городу, и по дороге огнем пушки поджигают на полевом аэродроме два вражеских пикировщика, а заодно и цистерну с горючим, потом, стреляя на ходу, прорываются сквозь немецкий артиллерийский заслон на дороге, на максимально доступной для их машины скорости врываются в город, во двор комбината «Пролетарка».
Рассказ его очень прозаичен, но в нем оживают подробности рейда, которые в повествовании земляков выглядели даже фантастично. Да, действительно, гнали так, что снежное облако за танком стояло. Нельзя было не гнать. В этом – успех выполнения задания, и спасение.
– И действительно давили их колонну?
– Действительно давили. Улицы-то в вашем городе прямые и не очень широкие. Их колонна с мотопехотой, двигавшаяся к нам навстречу, будто по линейке вытянулась. Горобец скомандовал: «Прямой наводкой по колонне!» Башнер послал несколько снарядов и несколько машин разбил. Они загорелись. И тут я слышу в шлемофон: «Федя, давай прямо на них». Ну, я и направил танк на те машины, что уцелели. Треск! Грохот! Их пехотинцы горохом посыпались с машин. Ну, естественно, я прямо их и утюжил, а стрелок-радист Ваня Пастушин по ним из пулемета!..
– А вот сейчас, когда вы по этому пути снова проехали, что вам припомнилось больше всего?
– Да что припомнилось? Война как война. А вот нынешний ваш город меня удивил. Совсем новый город. Нипочем бы не узнать. Ведь в развалинах все лежало, головни дымились, а теперь все новенькое стоит...
...В тот вечер в празднично разукрашенном фойе городского театра, где калининцы отмечали двадцатипятилетие со дня освобождения своего города от оккупантов и награждение области орденом Ленина, произошла эта знаменательная встреча бывшего механика-водителя Федора Ивановича Литовченко с бывшим командующим Калининским фронтом Иваном Степановичем Коневым – почетным гостем праздника.
Я знаю маршала по дням войны. Видел его в очень тяжелые боевые минуты. Его лицо всегда оставалось спокойным, а тут, видно, и маршал явно волнуется. И обращается к своему бывшему подчиненному совсем не по-военному:
– Так вот вы какой! Дайте-ка я вас получше разгляжу...
И два солдата-ветерана по-братски обнимаются и по старому русскому обычаю троекратно целуются, взволнованные и растроганные этой встречей.
Борис ПОЛЕВОЙ,
писатель, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР, почетный гражданин города Твери
(из очерка в газете «Правда», 23 декабря 1966г.)
|
