Как бы ни хулили советский строй официальные СМИ, как бы ни кричали об
«успехах» современной России «единороссы», но уже всем ясно, что без
развитой промышленности и крепкого сельского хозяйства наша страна
никогда вновь не станет мировой державой.
Это невольно вынужден был признать лидер партии «Единая Россия» В.В.
Путин, отвечая на вопросы россиян 4 декабря в прямом эфире. Ведь
большинство вопросов было задано именно на эту тему. Что касается
российского сельского хозяйства, то здесь творится вообще
труднообъяснимое. 14 декабря телевидение показало сюжет о фермерском
хозяйстве, собравшем 800 тонн зерна. Вопреки объективному закону – хлеб
всему голова – зерно у них никто не покупает даже по цене ниже
себестоимости. Корреспондент и фермерша наглядно показали, что остается
сельхозпроизводителю от буханки, испеченного из его зерна хлеба.
Осталась долька размером меньше блокадной ленинградской пайки самого
голодного 1942 года!..
Когда-то мой Фировский район полностью обеспечивал жителей Кольского
полуострова экологически чистым картофелем. Выращивали его с помощью
естественного удобрения: в районе паслись тысячи голов крупного
рогатого скота. Каждый колхоз и совхоз-откормочник имел полный набор
сельскохозяйственных машин и инвентаря. Как для посева и посадки, так и
для уборки. Колхоз «Восход», в который входила моя родная Шемелинка, ко
всему прочему располагал собственным зернохранилищем и механизированным
током, ангарами для хранения сельхозтехники, собственной автотракторной
мастерской…
Так было и в остальных сельхозартелях и совхозе «Новоселье». Так было и
в остальных районах Калининской области. И чего вовсе не осталось в
Тверской. Исчезает деревня, хиреют оставшиеся промышленные предприятия.
Слезы душат, когда приходится видеть заросшие травой колхозные поля,
порушенные временем молочно-товарные фермы, бывшие шохи-сенники, другие
постройки сельскохозяйственного назначения.
Прошлым летом пришлось мне добираться до Твери из Фирова через Бологое
по железной дороге. Глядя на безжизненные, запущенные, заросшие
бурьяном и кустарником поля, вспоминал мудрые слова своих односельчан.
Мой дед Василий Субботин, сапожник на всю Пухтиногорскую округу,
нередко ходил по близлежащему лесу с другим мастеровым – столяром и
каретником Степаном Уткиным. Дед присматривал поваленные ветром березы,
дядя Степа – различные вычурные коряги. Они иногда брали своих внуков –
нас с моим тезкой Василием.
Поскольку вокруг нашей деревни, на почтительном расстоянии и не очень,
были разбросаны хутора и отрубы, деды иногда говорили о деяниях ныне
воспеваемого Столыпина. Коренные селяне неодобрительно отзывались о
милом сердцу сегодняшним горе-«реформаторам» делах Петра Аркадьевича.
Считали его тверским козлом и хитрюгой, решившим раздробить исконно
общинный русский строй, разрушить его расслоением деревни.
Не очень и расстраивались они по поводу его смерти от руки
«леволюционера». Утверждали, что на святой Руси издавна так повелось:
весь изъян пускать на крестьян. Будь то война, лихая година или большой
голод. В том довелось убедиться и нашим поколениям. Как во время войны,
так и в годы мирного восстановления всего того, что порушили немцы. Но
то ведь были враги, завоеватели, фашисты, наконец! Как же надо
ненавидеть российскую деревню, чтобы в угоду заморским фермерам пускать
по миру своих крестьян и сельскую интеллигенцию!
Только в моем районе за последние годы закрылись Кузнецовская и
Рождественская участковые больницы, построенные еще земцами. Та же
участь вместе со столетним стеклозаводом постигла больницу и школу в
поселке Труд. Вопреки клятвенным заверениям на муниципальных выборах
прошлых лет кандидатов всех мастей закрылись школы в Мартюшине и
Трестине. Закрываются клубы, библиотеки, фельдшерско-акушерские пункты.
Когда-то на экраны телевизоров и в динамики радиоприемников просочились
слова песни о памятнике Деревне на Красной площади в Москве. Как бы не
случилось, что в не таком уж и далеком будущем россияне, рассматривая
этот памятник, станут вопрошать: «А что такое русская деревня?».
Разумеется, если к тому времени будет жива и сама наша страна. Остается
только верить, что рано или поздно наши деревни все-таки возродятся.
